Почему мы любим Россию "странною любовью"

"Сталин"? "Дружба"? "Космос"? "Икра"? "Балет"? "Водка"? "Калашников"? "Новичок"?

Не то, что иностранцам — нам самим довольно непросто подобрать слово для имиджа России. Что для одних Сталин, то для других — ГУЛАГ. Вместо дружелюбия — санкции. Все как-то противоречиво, как у вступающего в половую зрелость подростка. Шведам, финнам, американцам с имиджем их страны куда проще. Они какие-то устоявшиеся, с развитым чувством собственного достоинства. Всем и самим себе понятные.

Имидж, совокупность устойчивых представлений в данном случае о своей стране, складывается из нескольких составляющих — исторической, географической, идеологической, бытовой, социокультурной, отчасти и психологической.

Шведы думают о себе так: мы спокойны, рациональны, нас уважают за качество товаров и услуг, качество самого человека и мы тоже себя уважаем.

Немцы гордятся, по сути, тем же. Говорю "немецкое" — подразумеваю "качественное". "Мерседес" есть "Мерседес", и никуда от этого не уедешь. Мы же с нашим автостроением напоминаем двух гоголевских мужиков, размышляющих о том, доедет то колесо до Москвы или не доедет. Сошлись во мнении, что до Казани уж точно не доедет.

Американцы ценят страну за индивидуальную свободу и демократию, англичане — футбол и традиции, чего стоит хотя бы их хваленый газон. И только один человек растерян пред словом о сущности своей страны. Этот человек — русский.

Возможно, главная причина кроется в некоем комплексе неполноценности, — пытаются как-то понять этот казус социологи. Оружие у нас и в самом деле хорошее. Но немец сел в БМВ и поехал за покупками или на работу. Или на отдых, а мы с автоматом Калашникова — куда? На балет? Но это все-таки утонченное искусство, не для массового потребления. Космос? Но нельзя же вечно жить событием, что произошло однажды и все-таки уже давно. Нам бы часы на руку, как швейцарские, сыр произвести такой же и банковское дело наладить. И жили бы в свое удовольствие и себе понятные, и другим.

Вместо этого пытаемся доказать, что мы неплохие. Смотрим на себя именно что подростком, и довольно агрессивным.

Вспомните, как представляющий Россию в ООН Владимир Сафронков выступил в прошлом году на заседании Совбеза. "Ты, — тыкал он британскому коллеге, — глаза-то не отводи…".

И не стоило бы лишний раз поминать его превосходительство Россгвардии. Но коли уж наш дипломатический язык таков, что взять с солдафонского.

Проистекает этот комплекс неполноценности из-за бедности, ущербности, мнительности, недоверчивости. Сразу же обвинили американских астронавтов в том, что это они просверлили дрелью космический корабль на орбите.

Антиамериканские настроения — проявление этого же комплекса. Сейчас Америка сильнее нас, а во времена Советского Союза, их еще помнят люди старшего поколения, можно было и поспорить — кто на свете всех могущественней.

По многим причинам поэтому не имидж — а суррогат, заменитель. Наш имидж, если уж по-честному — авось да как-нибудь. Эти подходы к жизни многое в нас объясняют. Нам, но не иностранцам, для которых мы — полная загадок страна.

Вот и получается, что державу любим не за что-то, а вопреки. Вспоминайте сами: "люблю Россию странною любовью", "умом Россию не понять", "пусть кричат "уродина", а она нам нравится" "не ту страну назвали Гондурасом" …

Красивая природа, большие пространства, драматическая история — все это есть, но это не конкретика. Встающей в 4 утра доярке не до рассвета над рекой, ей надо вручную выдоить сорок коров. Как трактористу — не до вечерней зорьки. Условия деревенского труда — на уровне середины прошлого века. Не любуется открывающимися пространствами тот же сельский школьник, вынужденный на автобусе, а нередко и телеге, добираться на учебу в соседнее село. А доедет ли то колесо? Первый урок у него — история. Больно ударится на очередном ухабе и фразу Наполеона "в России нет дорог — есть только направления" обязательно вспомнит не в историческом контексте, а самом что ни на есть конкретном. Он видит: время мало что в России меняет. Как строились потемкинские деревни, так и строятся. Как был феодализм с жесткой центральной властью-вертикалью, так и остался. Как не было настоящих выборов, так и нет. Не пролетарии всех стран соединились, а граждане в своей собственной разъединились. Ни в одном государстве нет такого количества уголовных дел за возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства. Впрочем, "экстремистские" дела по большей части возбуждаются без всяких на то оснований. Но если всё-таки заводятся — значит это кому-то нужно? Мы мнительные даже к себе самим.

В проблеме с идентичностью дает о себе знать и идеологическая путаница. Моральный кодекс строителя коммунизма забыли быстро и вчерашний коммунист стал капиталистом. А идеология — штука крепкая, на прежних обломках быстро ничего не выстроишь.

Ну и географический аспект тут тоже есть. Москвич совсем по-другому думает о стране, чем его ровесник в Уфе, Хабаровске или Тевризе — северном районе Омской области. Так что тут надо еще уточнить: какая Россия имеется ввиду — что в Москве или вся остальная?

В общем, какие имиджмейкеры — таков и имидж.