Как советская власть крестьян раскулачивала?

В начале 1930 года руководство ЦК ВКП(б) решило, что надо начинать новый этап классовой борьбы — раскулачивание. Политбюро приняло 30 января секретное постановление "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации".

У них отбирали всё имущество. А сами кулаки, к которым частенько относили не просто зажиточных крестьян, а середняков и даже бедняков, не желавших вступать в колхозы, подлежали насильственному выселению в Сибирь и другие отдаленные малолюдные районы с неблагоприятным климатом.

Кулак — смертный враг

Очередная битва, хотя шла и не на поле боя, порой действительно продолжалась до смерти.

Хотя ради объективности надо заметить, что кулаки, конечно, были тоже далеко не ангелами. Они действительно часто притесняли и эксплуатировали менее зажиточных соседей. Многие были жадны и крайне суровы даже к своим родственникам, в том числе детям.

И само собой, страна строящая коммунизм, не могла мириться с капиталистическим строем в сельском хозяйстве. Тем более, что в связи с развитием техники, расслоение крестьян достигло бы неимоверных масштабов. Логика развития событий диктовала дальнейшие шаги.

Другое дело, как это было запланировано, а главное — осуществлено на практике. Не случайно сам Сталин вскоре одёрнул наиболее ретивых в статье "Головокружение от успехов". Но опять же, как мы помним: "лес рубят — щепки летят…"

Вот и вылетели, если не из жизни, то по меньшей мере — из эффективного хозяйствования, миллионы деревенских жителей. Масштабная репрессивная кампания по ликвидации кулачества как класса унесла жизни миллионов россиян и привела практически к полному развалу сельского хозяйства.

От советской власти куры дохнут

Деревенская голытьба под предводительством уполномоченных просто окружала дома подлежащих раскулачиванию. Не выйдешь — сожгут дом вместе со всей семьёй. Под свист и улюлюканье добровольные пособники большевиков шарили по амбарам, забирали зерно и всё остальное. Тем более был серьёзный стимул — каждый четвертый мешок зерна.

Воспоминание дочери раскулаченного:

"На моего отца большевики давно уже зуб точили. — Позарились они на дом наш пятистенный с конюшней. И никого не волновало, что семья большая была — восемь человек, что когда покос или жатва, вставали мы в три часа утра и до самой темноты спинушку не разгибали. И вот записывают нас в кулаки. Дескать, лошадь, две коровы, куры, свинья с поросятами. Не положено, изъятию подлежит. И забрали отца. Увезли на Соловки, а вернулся он совсем слепым. Вскоре и умер. Кстати, в те самые дни раскулачили еще одну семью. Думали, что мы в родстве, а мы однофамильцами были. Так ни за что, ни про что в кулаки записывали…"

Из доклада начальника секретно-политического отдела полномочного представительства ОГПУ:

"При выселении кулаков села за невыполнение хлебозаготовок и неуплату налогов бригада из 7 человек во главе с пьяным председателем сельсовета производила самовольным путем обыски амбаров, сундуков и прочего. Отобранное имущество частично было похищено. Бригадиры разделили между собой сахар, печенье и другие продукты, изъятые при обыске. Беременная дочь была выгнана на улицу под угрозой расстрела. Среди населения на этой почве отмечены недовольства".

В Нижегородской области, например, всего за один день 20 марта 1931 года только одном в Арзамасском округе было арестовано 233 кулака.

Не все выселяемые спокойно относились к насильственным действиям властей. Были покушения на жизнь активистов, поджоги имущества и травли скота.

В селе Наваты сгорело три дома с надворными постройками. В селе Наруксово собралась толпа возмущенных, они стали бить окна в домах колхозников и избивать их кольями. Мятеж был подавлен вооруженной охраной завода "Коммунар". Арестовали и осудили больше 30 погромщиков.

В селе Лисупово на базарной площади была повешенна курица с листовкой: "Эта курица околела не от голода, не от сласти, а от советской власти".

"В Сергачском районе, — доносил осведомитель ОГПУ, — имеют место следующие разговоры: "Советская власть объявила террор крестьянству. Это ее последняя агония"; "Большевики доведут крестьянство до того, что оно само восстанет против власти".

Активное сопротивление выселению кулачества было в Большемурашкинском районе.

"Начиная с осени, — докладывал секретарь райкома ВКП (б), — имеется буквально массовое бегство кулачества — неизвестно куда, но главным образом в города и на новостройки. В деревнях значительно увеличились кражи, появляются листовки с угрозами, имеются случаи терактов по отношению к колхозникам. В селе Карбатово всем им перебили окна, в деревне Малый Лог намазали дегтем ворота и устроили хулиганские концерты под окнами, а в деревне Ивановка угрожали расправой… Но самое опасное, что среди крестьян распространен слух о том, что весной будет обязательно война, поэтому вступать в колхозы не нужно".

Обвинили во всём, разумеется, кулаков. Хотя "щепки" из середняков-бедняков пачками летели. На сотню осужденных за порчу колхозного имущества, поджоги, убийства и избиения деревенских активистов приходилось только 37 процентов зажиточных крестьян. И совсем немногим раскулаченным удалось когда-нибудь вернуться из ссылки на малую родину.

Согласно Директиве Нижегородского крайкома по кулацким вопросам устанавливались три категории кулаков, к которым применялись разные меры воздействия. В первую входил "контрреволюционный кулацкий актив, подлежащий ликвидации путем заключения в концентрационные лагеря и применения высшей меры наказания".

Вторая категория включала "остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков, подлежащих высылке в отдаленные места Союза и внутри края". Третья категория оставлялась в пределах района "на новых, отводимых им участках", понятно — самых неплодородных землях.

Несмотря на разнарядку раскулачить от трёх до пяти процентов крестьян, фактический результат составил 15-20%.